Кошкин Александр Федорович, протоиерей

Рассказ писателя, главного редактора журнала «Православный летописец Санкт-Петербурга» Людмилы Александровны Ильюниной (рукопись, по воспоминаниям матушки Анны Кошкиной, с которой Людмила Александровна была лично знакома):

До принятия священства Александр был инженером, строил мосты, был удостоен государственных наград за мостостроительство после войны. С детства Саша был верующим человеком, в юности побывал в Оптиной пустыни у старца Анатолия (Потапова), и тот предсказал ему священство и добавил странные слова: «Будешь священником и генералом».

Со своей будущей супругой Анной Васильевной Куракиной Александр познакомился на встречах возникшего в Санкт-Петербурге после революции в стенах Лавры Александро-Невского братства. У них был общий духовник — архимандрит Гурий (Егоров). Впоследствии, когда отец Гурий стал епископом Ташкентским, он призвал к себе Александра, и в 1949 году рукоположил во священника. Инженерный опыт пригодился отцу Александру при возведении молитвенного дома в Самарканде. Сменивший владыку Гурия на Ташкентской кафедре епископ Ермоген (Голубев) поручил отцу Александру курирование строительства большого Успенского собора в Ташкенте, которое велось под видом реконструкции старого храма. Этот собор выдержал страшное землетрясение 1966 года. Отцу Александру пришлось покинуть Ташкент после того, как владыка Ермоген (Голубев) в 1960 году был смещен с кафедры — власти не простили ему то, что в то время, когда по всей стране закрывали храмы, он строил новые.

До конца жизни отец Александр поддерживал отношения с владыками Гурием и Ермогеном, а также со своими сослужителями и сомолитвенниками по Среднеазиатской епархии — выдающимися священниками о. Борисом (Холчевым), о. Иоанном (Вендландом) — впоследствии митрополитом Ярославским, о. Александром Хархаровым (будущим архиепископом Ярославским Михеем), о. Сергием Никитиным — будущим епископом Стефаном. Все они во время «хрущевских гонений» на Церковь были рассеяны по всей стране. Батюшка Александр попал в Боровск.

От супруги отца Александра Анны Васильевны мы узнали не разглашавшуюся при жизни батюшки тайну: прожили они всю жизнь как брат с сестрой. Анна была монашеского устроения и не хотела выходить замуж. Александр долго ее просил стать его женой, тогда она поставила такое трудно исполнимое условие — сохранить монашество в миру, и молодой человек согласился — только бы быть рядом с любимой. Вся их жизнь прошла в глубоком взаимопонимании и любви. Матушка, человек образованный и талантливый, помогала отцу Александру в окормлении паствы — писала письма прихожанам с пространными выписками из святых отцов. Всю жизнь делала в «общих тетрадках» в 96 листов выписки из творений свт. Иоанна Златоустого и оптинских старцев: в то время нельзя было достать духовных книг, и эти тетрадки для людей были драгоценностью.

Когда батюшка Александр умирал, матушка сокрушенно спрашивала его: «Как же ты уходишь, ты ведь еще генералом не стал?». А он ответил: «Стал». Рассказывая об этом, матушка говорила: «Генералами в Оптиной называли старцев. А отец Александр действительно для многих стал утешителем и вымаливал людей».

Л. А. Ильюнина

__________

Воспоминания о матушке Анне Кошкиной писателя, главного редактора журнала «Православный летописец Санкт-Петербурга» Людмилы Александровны Ильюниной (рукопись):

Матушка Анна Кошкина происходила из аристократического рода князей Куракиных, но папа ее женился на простой женщине и потому был отвергнут семьей. Однако благородная кровь чувствовалась в этой мудрой и сильной женщине до конца ее дней. Она всегда была устремлена к «почестям высшего звания» — думала и говорила только о духовном, быт ее вообще не интересовал. Недаром, когда она спросила у своего будущего духовного отца (тогда еще иеромонаха) Гурия (Егорова), почему он однажды после службы попросил ее остаться и потом принял в им создаваемое братство, — она получила ответ: «Рыбак рыбака видит издалека». Молодая Анна Васильевна стала активной участницей Александро-Невского братства, а также поступила в Богословское училище при Лавре, которое успешно окончила в 1928 году. До конца дней она вспоминала с благодарностью преподавателей этого училища — епископа Григория (Лебедева), иеромонаха Варлаама (Сацердотского), братьев-монахов Егоровых — все они были исповедниками Христовыми. По благословению епископа Григория «Нюра Пекинская» — так называли Анну Васильевну в братстве, так как она была прихожанкой Пекинского подворья на Боровой улице, — стала постоянно делать выписки из книг святых отцов. Многим верующим такие рукописные тетрадки в советское время заменили книги. В этом труде ей помогала младшая сестра Раиса Васильевна Куракина — неутомимая молитвенница, она до самой смерти каждый день старалась попасть на Литургию и скончалась по пути в храм.

Очень многих людей укрепляли сестры Куракины в несении жизненного креста, посылая им на протяжении десятилетий письма с этими драгоценными по тем временам выписками не только из трудов св. отцов, но и из творений русских старцев, которых они особенно почитали.

Вместе с Анной Куракиной на Богословских курсах и в Александро-Невском братстве подвизался молодой инженер Александр Кошкин, он стал ее другом и потом попросил ее руки. Но девушка долго отказывала ему, она мечтала о монашестве. Духовник архимандрит Гурий (Егоров) благословил на «монашество в миру», но не в составе тайной общины, в которую входили некоторые члены Александро-Невского братства, а в семье. Анна и Александр были обвенчаны, но прожили всю жизнь как брат с сестрой, по сути выполняя то «братское миссионерское служение», к которому были призваны в молодости.

Члены православных послереволюционных братств старались воплотить христианскую веру в жизни, чтобы она из «храмовой» стала мировой, то есть направленной на просвещение и спасение не только тех, кто в храме, но и тех, кто, может быть, даже и воюет против всего святого. В деятельности своей братства руководствовались простыми правилами: помощь Церкви как денежная, так и личным трудом; служение ближним путем оказания медицинской, моральной и материальной помощи; домашние занятия с детьми по Закону Божьему; помощь заключенным. А, попросту говоря, для всех они были друзьями. И эту верную дружбу пронесли через всю жизнь. О чем могу свидетельствовать — уже в преклонном возрасте Анна Васильевна через переписку и благодаря телефонной связи не забывала своих старых друзей.

Вместе с супругом, когда он стал священником, Анна Васильевна переезжала с прихода на приход — сначала в Средней Азии, потом в России, и многих прихожан помнила поименно и поминала их в домашней молитве. Отец Александр упокоился намного раньше матушки, и, похоронив его рядом с храмом в г. Боровске, где был его последний приход, она более десяти лет прожила в своем родном Санкт-Петербурге (тогда — Ленинграде) вместе с сестрами Раисой и Ольгой. В последние годы матушка была серьезно больна и уже не могла выходить из дома, но никогда не унывала, бодрость духа у нее была необычайная.

В то время, когда мы познакомились, я училась в Университете, и каждый раз приходила в гости в коммунальную квартиру на Московском проспекте неподалеку от Обводного канала, наполненная какими-то новыми сведениями. С каким интересом Анна Васильевна расспрашивала меня о тех спецкурсах русской литературы, которые нам читали! С радостью вспоминала стихи, оставшиеся в памяти с ранней юности, вместе со мной готова была перечитывать Владимира Соловьева, Достоевского, Флоренского. До конца дней в матушке Анне жил великий интерес к жизни, желание узнавать новое, жажда общения.

Почти все тетрадки с выписками, сделанными матушкой Анной, достались мне в наследство, и хотя теперь все, что когда-то было переписано каллиграфическим почерком Анны Васильевны и ее сестры Раисы Васильевны, издано, я с трепетом перечитываю эти тетрадки, и как будто общаюсь с их душами — ведь они выписали из трудов святых отцов, из писем и поучений оптинских старцев то, что было особенно близко им, что тронуло их и взволновало их души почти сто лет назад.

Л. А. Ильюнина